Девочки онлайн
03.02.2017
При этом неизвестно, что больше его увлекает - имущество Оргона или удовольствие от мести, от возможности вовсю проявить свою хищническую натуру. Если бы кед-ровский Тартюф тут стушевался и ползком, униженно виляя, выбрался из дома Оргона под хохот и улюлюканье его обитателей - такой финал был бы естественнее. Подчиняясь мольеровскому сюжету, Кедров дает и мольеровский финал. Тартюф выглядит здесь очень импозантно, импозантность эта дана актером достойно, концы, так сказать, вполне благополучно сведены с концами, но и только. Мировая литература знает многочисленных Тартюфов и до и после Мольера. Бесспорно, что Тартюф, созданный Кедровым, нашел бы себе пристанище и засверкал бы во многих из этих произведений, в мольеров-ском же он, как бы тут выразиться, мало акклиматизировался.
Возвращаемся к Топоркову. Топорков есть мерило этого спектакля. Что похоже на него - хорошо, что непохоже - дурно. Не потому, что он прекрасно играет, и не потому, что правильно играет, а потому, что играет комедию, потому, что в нем - стиль, жанр, дух, стихия, бес комедии! Скучаете? Посмотрите девочки онлайн.
Станиславский, только приступивший к спектаклю, но так и не закончивший его, не случайно выбрал именно Мольера, он ему нужен был в плане тех творческих поисков, которые занимали его, особенно в последние годы. Есть требования передачи жизни в искусстве - тут часто переходили в натурализм, в чем некогда обвиняли МХАТ. Есть требования условности искусства - тут часто переходили в формализм. Это кардинальные проблемы, решение их мы находим и в этом спектакле.
Оргон пробегает на коленях половину сцены и, подхваченный близкими, повисает в воздухе. Педанты скажут: разве в жизни так бывает, разве так мог вести себя почтенный буржуа Оргон? Но что скажут те же педанты на то, что в Тартюфе все без исключения говорят стихами,- ведь в жизни так не бывает, в жизни говорят прозой. Приходится повторять известные истины. (Увы, труднее всего усваиваются известные истины!) Но разве не случается, что в наших театрах, и в том же МХАТе, и даже в этом спектакле стихи превращаются в прозу потому, что утеряно ощущение комедии, условности, стиля. Мольер был бесконечно смел на гиперболу, буффонаду, на крупную соль. Если бы педанты ему сказали, что этого преувеличения не поймут актеры, он возразил бы: Я сам актер.
