Проблемы поэтики Достоевского
13.10.2016
Но и пациент осуществляет себя именно как индивидуальность, доверчиво и спасительно «сливаясь» с врачом в исповедном самораскрытии. Таким образом, ни пациент во враче, ни врач в пациенте не «теряются», но, напротив, как бы всякий раз впервые становятся, помогая друг другу умножать свою уникальность (я уже говорил: вослед профессору Остроумову доктор Чехов полагал, что каждой болезни соответствует определенный комплекс уникальных переживаний больного). Когда Астров декларирует нелюбовь к людям, это не следует понимать буквально: он не любит множества «человеков» (экзистенциалистский мотив избытка), но безмерно и самоотверженно предан тому единственному во Вселенной пациенту, который в данный момент прилепляется к нему сердцем. И нравственные «толчки» («совесть прищемило»), напоминающие о трагических врачебных его просчетах, словно злые псы, гоняются за ним неотступно. В настоящее время нашу жизнь невозможно представить без телевизора. Производителя постоянно совершенствуют модели, добавляя в них новые функции. На Технопортале собран огромный выбор различных вариантов, начиная от обычных и заканчивая Smart TV.
В «Проблемах поэтики Достоевского» (1929 год) Бахтин развертывает известную концепцию полифонического романа, и в частности, показывает, что Достоевский овладевает героем не путем «вчувствования» или «вживания», а на принципиально иной - диалогической - основе. И художественные действия его зиждутся не на «обьектном знании», а на «проникновении» (Вяч. Иванов): он не говорит о герое, но на равных правах общается с ним, провоцируя, задирая и дразня его - словами и сюжетными положениями. В этом смысле зрелый Чехов - совсем иное: он не дразнит, не задирает и не провоцирует своего героя, ибо в этом попросту нет нужды, - герой предельно открыт и ничего не утаивает. Чехов только слушает его, «влезая» в его шкуру и неизменно сохраняя по отношению к нему терапевтическую дистанцию. Герой знает о себе все, хотя многого и в себе, и окрест понять не в состоянии. И вот туг-то и выясняется: чем более чеховский герой открыт, тем он загадочней, - таинственно в этом (чеховском) мире не то, что упрятано от глаз, а то, что предстоит взору, - не мрак, а ясность. Один пример. Захмелевший Иван Петрович Войницкий - в слезах - жадно целует Сонины руки и лицо и вспоминает ее мать - свою сестру: «...где она теперь? Если бы она знала! Ах, если бы она знала!» Соня потрясена: «Что? Дядя, что знала?» Войницкий, однако, от прямого ответа уклоняется. «Тяжело, нехорошо... Ничего... После... Ничего... Я уйду».
